Во-вторых, надо принять во внимание и такие факторы, как давно упорно стучащееся нам в российские окна и двери всеобщая интенсификация жизни на планете и в садоводстве в частности, а именно - приход коротко (но сверх интенсивно!) живущих карликовых минидеревьев, которые живут меньше /или соизмеримо с ним/ периода между сильными негативными погодными аномалиями (типа морозных зим). А также как увеличение зимостойкости сортов при их культивировании на карликовой основе (подвоях, вставках), сокращающем вегетативный период и улучшающем тем подготовку к зиме.  

  В-третьих, нельзя не учитывать и всеобщее потепление климата, столь живительное для России.

   [Нынешняя удивительно теплая осень 2009 года тому еще один пример, сегодня уже 5 декабря, а за окном даже у нас, в Мещере, теплынь плюс 6 градусов, причем среднесуточная, и такая погода – выше нуля с дождями – стоит уже более месяца, снегом и зимой не пахнет! Эта непредвиденно теплая погода окончательно нас измучила, не давая морального права на  «зимний» отдых (выжимаем все из себя напоследок в сезоне до предела, занимаясь с землей и подготовкой ее под будущий сад, квадратный метр за метром - ибо весной времени не будет, а летом этим заниматься, вместе с пересадками и прикопами кустов и саженцев – нельзя, поскольку оголяется корневая система) -приходится раскорчевывать запущенные участки сада от старых деревьев и кустов, при том копать ямы по всей площади сада на глубину минимум 60 см, освобождая от всех, вплоть до мельчайших - корней,  с вывозом песка со дна и  последующим заполнением компостом, скошенной и прополотой травой, органическими удобрениями, травяными дернаками с заброшенных полей).  Из каждой ямы, площадью, в среднем, метра два-три квадратных, со дна вывозим 5-7 тележек песка – по 50 кг, за двести метров, в поле или на грунтовую дорогу до дома, засыпаем канавы; выкопать три таких ямы – примерно как одну могилу, так мы копаем и себе могилу – два пожилых мужичка, пенсионера, уже переживших среднюю продолжительность жизни мужчин по России.

  Зачем мы это только делаем – так перенапрягаться «на старости» без особой нужды, чтобы ночью от перегрузки кошмары мучили, и уши, глаза кровью наливались, и в голове шумело у меня, а сердце потягивало-ныло у брата; и спину вчера сорвал, поднимая рывком тяжести, сейчас распрямиться и повернуться не могу; и нога, зашибленная еще месяц назад, в колене ноет, ей бы покой дать несколько дней, а тут еще с псом приходится на поводке бегать каждый день вокруг деревни, выгуливать на ночь, он тоже свои права на жизнь имеет; и пальцы все в ссадинах; и едим по одному разу в день в последнее время, и не бреемся, не стрижемся, не моемся иногда по нескольку недель; спим иногда в одежде, в холодной избе (если нет сил переодеться и натопить печь); ходим в обносках, своих и чужих, донашивая их до предела; живем вдали от «цивилизации», без семей (хотя у нас есть хороший телевизор с кучей программ, ноутбуки, мобильные телефоны – т. е. связь с внешним миром, и мы вполне довольны жизнью, наслаждаясь наступающим второй волной кризисом и крахом доллара, США и всей мировой капиталистической «пирамиды»), лишаем себя радости творческой работы – интеллектуальной и духовной, например, думать, чувствовать и писать, что так хотелось бы и о чем мечтал всю жизнь, а теперь, когда впервые такая возможность, наконец, представилась «на пенсии» - «загонять» себя выматывающим и отупляющим трудом, почти не позволяющим думать; а ведь результат – когда вырастут деревья и саженцы на этой земле - будет не ранее, чем только через лет пять-шесть?  (На этом, раскорчеванном и вновь подготовленном участке, их можно будет посадить не ранее следующей осени, или, лучше – через одну весну, т. е. через долгих полтора года, /когда нам будет уже по 64 года/ когда все компоненты в ней перемешаются и она созреет, просядет, до этого надо добавить весной или летом следующего года еще навоз, который должен перед этим еще созреть – а он пока «сырой», не годный для использования – только что свежий привезли)!, а потом еще и выращивать многосортовые деревья еще минимум три года, а карликовые – так и все 4-5! А землю мы таким образом улучшаем для того, чтобы сжать этот период выгонки саженцев для реализации на один, максимум два года, в пределе.

  У Андрея Платонова есть замечательная повесть «Котлован». Ее идея, отраженная художественным образом, состоит в том, как на заре советской власти люди ценой своей жизни строили великий огромный котлован под здание будущей счастливой жизни, не имея шансов самим воспользоваться ею. Так обречены во имя будущей победы первые отряды бойцов, бросаемых в прорыв на укрепления врага. Не намного от них отличается и трудовой «подвиг» старых садоводов, закладывающих сад на десятилетия вперед, (которым даже наши дети не воспользуются почти наверняка, поскольку здесь жить не будут, да и мало их у нас, наследников – по одной дочери, «жерди в чужом огороде»).

    Но я вовсе не жалуюсь на свою жизнь, и «подвигом» я ее совсем не считаю, она мне очень даже нравится - по сравнению с той, что была – и я ее сам выбрал. (Как поет Александр Буйнов в одной из песен о новом времени и эмигрантах: «Каждый получил, что хотел»). Свобода дорогого стоит, душа – еще дороже, а материальный комфорт (выше скромных норм) для меня по сравнению с этим почти ничего не значит. Да и живем мы во много раз лучше монахов или наших современных рабочих.]

   Прим. от марта 2010.  Однако через два дня наступила настоящая морозная зима, с устойчиво низкой температурой в течение двух месяцев, которая доходила в нашей местности ночами до 35 градусов в отдельные дни. Так что рассуждения о потеплении климата придержим на будущее.

P. S.   Пьяные беды нашей деревни

(Отступление, можно не читать)

      Не надо бы писать, наверное, всего этого – дописал в последний момент, при коррекции статьи – да на «похоронные» темы навеяли очередные беды, выпавшие на долю нашей заброшенной деревни. Как раз в день, когда взорвали экспресс Москва - С-Петербург, у нас в деревне повесился один не старый мужик – лет сорока с чем-то, не пьющий, добрый, инвалид детства (ему, 10-ти летнему пацану, мальчишки в детстве по оплошности из ружья прострелили дробью тело в районе пояса, он долго лечился, перенес множество операций и остался хромым и несчастным, был одиноким). А погиб, можно так сказать, по своей доброте, дело было так.

  Они с двумя местными мужиками накануне поехали за продуктами в райцентр – туда ходит два раза в день местный автобус прямо из деревни (при социализме, когда был жив здешний  огромный совхоз, автобусы ходили 6 раз – были еще и совхозные, и детей в школу возили туда и обратно, и совхозных рабочих). В том поселке, прямо у автобусной станции, есть «рюмочная», обычная губиловка для местной «пьяни», «шлака» общества. Один из этих трех мужиков, Степан – уже 77-ми летний старик – там так крепко набрался, что когда приехал на нашу автобусную остановку, не смог идти домой (он из соседней деревни, что примерно в двух километрах в стороне от дороги). Наш добряк Вася попросил водителя автобуса отвезти его домой, предложил хорошие деньги – но тот отказался, он был в рейсе, по расписанию, да и не должен развозить пьяных по домам. Вести домой его своим ходом один инвалид Василий тоже не мог  - он сам ковылял с трудом, с палочкой, и потому взял того переночевать себе домой – его дом был рядом. Была ночь почти (в шесть часов здесь темно, хоть глаз выколи, и фонари даже в деревне не горят, электрики не заменяют в последнее время), слякотно и лужи на дороге – если он оставил бы его, это можно было трактовать как преступление по статье «оставить без помощи пострадавшего». А мужик тот, пьяный, был «с большим приветом», особенно почудить любил выпивши, много неприятностей доставил своей семье по жизни (даже в психушке лежал по части головы) и соседям; хотя плотник был отменный: когда-то, 13 лет  назад, нам строил прируб к дому в бригаде – его угол самый ровный, и много тут домов понастроил, местную «лесную» школу в 50-ые годы (ее сейчас по бревнышку растащили за годы «катастройки»).

  Не знаю, что там произошло ночью, но утром тот мужик пошел к себе домой, по дороге купил у местных «шинкарей» «паленой» дешевой водки, (за 50 рублей какая еще может быть?), домой пришел с фингалом, а дома через день - другой «окочурился», врача вызывать жене не дал, сказал – отлежусь. Не выпил бы, не добавил – может, и вправду бы пронесло, но видно крепко перебрал, да еще со своим соседом подрался… Приехал следователь, стал «прессовать» Васю, грозил посадить на шесть лет. Взял подписку о невыезде - а наш Вася не выдержал обид на все и свою несчастную жизнь, и после их отъезда удавился (оставил записку, что в смерти Степана не виноват – но что толку теперь искать виновных?). Вот так старый «дурак», кому своя жизнь была уже не дорога, увлек за собой в могилу еще одного, молодого (а тот хотел на днях в Москву податься на заработки, к сестре). Сегодня провезли хоронить мимо наших окон одного, на тракторной телеге, скромно, без людей и почестей (два брата и два мужика землекопа), а вчера похоронили другого.

  Да, «обидно за Рассею» - не научились наши русские люди жить – с интересом и по-человечески; печально смотреть, как они вымирают и уничтожают себя сами, и нету у них заботливых наставников в лице государственных людей/мужей (раньше хоть была «партия», общественные организации, большие семьи, производства с их начальниками и дисциплиной, массовый спорт, клубы и библиотеки на местах, и деньги/зарплаты на уровне городских, да еще подсобные хозяйства, дома бесплатные шикарные нашим совхозникам в деревне построили. А теперь все пошло поехало – даже на людском горе и жизнях деньги делают – с водкой не могут разобраться на государственном уровне, с лекарствами, сигаретами/папиросами, спекуляцией продовольствием, игровыми автоматами, нарко- и порно-бизнесом, насилием над детьми и детской беспризорностью, мошенничеством с квартирами, коррупцией чиновников и т. д., и т. п.).

  Заканчивая грустную тему, добавлю, что в предыдущем месяце еще два мужичка померли в нашей деревне. Один из них - старичок, но очень работящий и «правильный»,  хороший плотник и вообще на все руки, он не пил практически, содержал хорошо дом (на самом конце деревни, надежно «подбоченивал» ее, когда все поразбежались в города), большую теплицу (выращивали рассаду помидоров, огурцов), жил здесь постоянно, с женой, корову держали до последнего - даже когда совхоз распался, и кормов стало трудно доставать, был всегда приветлив, глаза добрые, умные; я ему грушку давно еще дал, а они нам молоко продавали. Его жена получила инсульт лет уже пять назад, он ухаживал за ней – теперь и ее забрали куда-то, и край деревни опустел.

  Другой не старый, лет 55-ти, «охотник» и рыбак – до пенсии не дотянул, «честно, по-русски». Он жил а родительском доме, разведенный и бездетный, остался один из пяти детей, содержал уток и собак для охоты – приезжие охотники и братья останавливались у него. Сильно пил долгое время, почти всю жизнь до конца, и всегда курил - пока совсем не сдало здоровье – но был уже поздно, заработал рак кишечника, на прошлой неделе положили в больницу и срочно сделали операцию, вывели грушу для пищевых отходов наружу – но как он сможет один, без семьи и помощи, в избе, зимой, да с его привычками и натурой – жить? Где надо постоянно чистить снег, ходить за водой в колодец, рубить дрова для печки и топить ее иногда по два раза в день, ходить в магазин, убираться за собой, собаку кормить, топить баню и т. д., и т. п. Он пока жив – но для деревни он исчез, как действующее лицо. (Сказали, что если все заживет хорошо, то через год можно будет сделать вторую операцию – но верно ли это и как прожить год в деревне одному – неизвестно).

  В прошлом году умер однокашник моего приятеля, (Михаила О., что сосватал мне этот дом) – Валентин, электрик, 58 лет – тоже по пьянке, одинокий. До пенсии тоже честно не дожил, напоследок на всех ругался, кто придет.

  За год до того – помер от вина еще один мужик, здоровяк под два метра, Геннадий – тоже накануне пенсии, был шофером, теперь дом в лесу на поляне (деревушка Пятница всего из двух домов, бывших поповских, больших, в паре км от нас, где кладбище) стоит заколоченный, жена одна жить боится.

  Напротив Василия, с которого мы начали, стоит дом Игоря – племянника моего товарища, с которым мы когда-то работали, Михаила О. Он, совсем молодой парень, тогда – при нашем первом знакомстве по  приезде в деревню – сильно пил, приходил клянчить и к нам,  на коленях водку выпрашивал. Они занимались с отцом – у того был «прихватизированный» грузовик - семейным «бизнесом» - холодильники с завода перепродавали в начале 90-хх. Давно исчезли оба с горизонта, половину их дома продали, но хозяев обоих половин не видно, крыша уже слетает.

  Женщина, что живет в доме рядом с Василием, получила этим летом инсульт и тоже находится в больнице.

  Николай Полишкин, строитель по профессии, работавший в Подмосковье, что живет в соседней, примыкающей к нашей, деревне, близкий родственник моей соседки, который лет 10 назад спалил по пьянке свой, а заодно и дом рядом – получил инсульт в прошлом году и уже год лежит в больнице, жена платит за него всю его пенсию.

  Николай Забубыркин – электрик, живший через дом, умер несколько лет назад год не дотянув до пенсии от пьянства – нас он успел помучить пару лет, когда мы только что приехали – постоянно клянчил водку.

  Саша «Брун» - мужик за 50, когда мы с ним познакомились по приезде – еще один «горемыка от вина».  По пьянке собутыльники залезли в деревенский магазин, взломали ради нескольких бутылок водки. Действовали вместе с вышеупомянутым Николаем Забубыркиным, того поймали и стукнули пару раз милиционеры, он все и выложил. Саша благородно взял всю вину на себя, отсидел пару лет, заработал себе туберкулез. Спалил свой дом по пьянке, так что в последние годы жил на животноводческом «комплексе», от которого остались посройки для животноводов и было тогда электричество – он зимой палил несколько обогревателей. Так прожил несколько лет, угасая - пока от болезни легких он не помер. Семья его бросила, и даже дочь выгнала из дома, когда он приехал к ней в город (на что он очень был обижен). Неплохо плотничал, был хорошим работником по нескольким профессиям – но человеческой мягкости не понимал, а когда приглашали его работать, на первые же полученные деньги начинал пить и впадал в запой, исчезал с горизонта, далее начинал клянчить в долг и пр. – так что мы быстро поняли его и перестали приглашать на работу и вообще по возможности контактировать.

  Сосед Борис, правда, дачник – который покупал одновременно с нами дом в нашей деревне – через два от нашего  - тоже помер, лет в 60 с небольшим, недавно, дом жена продала.

  Умер в прошлом году напившийся мужик, прямо на автобусной остановке в центре деревни – говорят, дали выпить местные продавцы «паленой» водки – да кому надо это расследовать, некоторые даже говорят с «пониманием»: «Сам виноват (погибший), а те – кто продает отравленную водку – занимаются бизнесом». Наши пьянчуги еще и заступаются за своих кровососов, считая их спасителями, понимающими их «широкие» души.

  Даже глава местной администрации, тогда еще молодой мужик, меньше 50-ти (бывший председатель сельсовета, зоотехник, с высшим образованием) ухитрился с перепоя получить инфаркт (правда, потом восстановился неплохо, на работу в райцентр устроился и несколько лет протянул – но недавно опять видел его сильно пьяным).

  Апофеоз жизни деревни – когда подростки под управлением уголовника (парня из центрального поселка, пришедшего из тюрьмы) убили несколько лет назад, прямо в «день независимости», 12 июня,  местного старичка-ветерана войны, за пенсионные накопления (тогда 17 тысяч)! Старик держался до последнего, его пытали, били, изуродовали, сломали ребра – но он не выдал «тайны» клада мужественно принял смерть – а деньги лежали за иконой. Сестра знала, где он их прячет,  заглянула в обед,  его дом рядом с магазином,  она  жила  в нашей же деревне,  а он уже холодный. Тут же вызвали милицию,  и дело казалось бы простое,  по горячим следам можно было бы раскрыть,  но так и закрыли его «висяком»,  некому было за старика постоять.

  Володя О., когда-то местный шофер в совхозе – погиб в автокатастрофе, за рулем своей Волги, когда в дребедень пьяный, в одних плавках, после попойки с местными «корешами» поехал домой, не вписался в поворот, вылетел с дороги и врезался в березу.  (Красивый сильный мужик,  и голова на месте. Дети сын и дочь замечательные,  крепкие, красивые,  воспитанные. В семье порядок,  и жена  работящая,  не потеряла работу даже при закрытии комаплекса. Но не мог мужик не пить,  не по-русски это.)  Умирал он долго, делали несколько операций, жену измучил, все последние деньги  потратила на лечение – но вытянуть его врачи не смогли.

  Местный зоотехник, один из «начальников» бывшего совхоза, погиб за рулем своего Уазика, перевернувшись на дороге пьяный, когда ехал на свою дачу из центрального поселка. Был уважаемый человек,  добрый мужик,  выручал нас с навозом.

  Местный тракторист, молодой парень из соседней деревни, всего в 19 лет – уснул на поле осенью в заморозки, заморозил почки и стал лежачим инвалидом у матери, единственный сын.

  Другой тракторист, отец троих детей, умер с перепоя в возрасте 47 лет (он успел уехать из нашей деревни – в начале «катастройки», сейчас дети продали его дом «дачникам»). Хорошим механиком был,  когда совхоз распался и не было средств на ремонт техники,  он из двух огромных кировцев собрал один.  Сколько раз прав его лишали за пьянство,  но уж больно безотказный он был,  и технику знал и любил, и руководство через месяц опять его восстанавливало,  работать то кому-то надо. И жизнь понимал верно, я поражался точности его суждений,  синхронности наших оценок (при всей простоте его происхождения), «демократов» он клял,  однажды в разговоре  как нечто естественное сказал: «я  всегда  голосовал за коммунистов». Мужик был умный и добрый,  со светлыми голубыми глазами, чистый русак,  не крупный,  но жилистый, ладный.  Выручал нас в первые годы «освоения деревни» не раз вспахивая поле,  на своем мощном кировце (обычный  трактор не тянул)  дернил заросшие участки, расширяя наши угодья.  Деньги брал минимальные,  местные пьяницы крутились,  говорят, бери больше,  но он понимал и  наше тогда, далеко не лучшее положение.  Брат ему практически бесплатно отремонтировал два телевизора,  не в службу а в дружбу.

  Еще двое здоровых физически мужиков спиваются в нашей деревне, коротая жизнь от запоя до запоя. Один – бывший тракторист, успел отсидеть по пьяной драке, от него ушла жена красавица с тремя детьми; остался огромный совхозный дом, который однажды он чуть не спалил, делая отводки электричества. Прошедшим летом его спасли соседи от «падучей», когда он бился в конвульсиях и едва не задохнулся от пены.

  Другой – его новый и неразлучный теперь попутчик и собутыльник – совсем молодой мужик был, когда приехал сюда жить года 4 назад (чуть перевалило за сорок). По пьянке едва не погиб – его могли забить насмерть, когда он пьяный пошел пешком из Шатуры домой (за 50 км!) после праздника города, который он организовал в Шатуре в 2005 году (по профессии он циркач, силовой акробат и жонглер, получил высшее гуманитарное образование, кончил ГИТИС, читает на английском Шекспира, «Ту би о нот ту би» - «Быть или не быть», когда выпьет; умеет делать многие жонглерские трюки, реквизит, талантлив от природы). Тогда он дешево отделался – ему рассекли губу и сильно отметелили; он потерял все свои документы (паспорт, воинский билет и пр.). На время с испугу, от растерянности и безденежья, он тогда бросил пить, на пару месяцев, и хорошо помог нам – а мы ему с работой  - строить прируб к дому, работает он здорово, зло и самоотверженно, не щадя себя (красил нам двор и дом, крышу, забор, строил фундамент, раскорчевывал большие деревья и т. п.). Даже тогда помогал своему маленькому сыну – посылал жене алименты за него на Украину. Но он совершенно не умеет пить – у него сразу «крыша едет» и он начинает орать на всю «ивановскую», так что даже в соседней деревне люди пугаются (мы то уже его знаем, он совсем безобидный, таких и трогать нельзя – как юродивых,  но вот ему часто достается).  Он тоже уже не раз валялся по деревне, и его в этом году однажды откачали добрые соседи, вызывали скорую. Долго он не протянет – уже все зубы почти подрастерял, яблоки есть не может, которыми я его угощал недавно. Мы поначалу пытались воздействовать на него и помочь, советом и работой, давали кое-какие веши, инструменты. Но в последние два года он упорно не хочет работать у нас – приходит один–два раза за год, когда совсем приспичит – предпочитая тех, кто дает ему выпить во время работы и работать в кампании со своим новым товарищем, а не читает «морали». Он на себя уже наплевал – и потому конченый человек, уверен, ему не долго осталось, до первого несчастного случая (на днях он лазал – хотя еле стоял на ногах – на столбы по длинной лестнице менять фонари – как не сорвался, чудо). Раньше родители его приезжали, хоть немного его контролировали – а теперь они стали старые, и застряли в Латвии, где прописаны (отец – бывший военный).

   Почти всех их я знал хорошо лично, много историй еще произошло только в нашей деревне, и о которых я знаю, и о которых не знаю (плановых смертей многих бабушек на восьмом – десятом десятке – я не привел, хотя и даже из них были пьющие, как, например, баба Дуня, у которой мы купили наш домик. Страшно много пили  и ее зять, и муж внучки, тракторист – который продавал нам этот дом, и оба эти мужика умерли в первые два года после покупки нашего дома, еще в начале 90-хх, старшему не было 50-ти, а младшему не было и тридцати!).

  А Василий, хороший кровельщик из Подмосковья, что крыл нам крышу, который через год погиб на шоссе под машиной, тоже по пьянке?  Когда пил, был несдержан и отвратителен, мы отвезли его домой до окончания работы – сами доделывали крышу за него, не знали, как быстрее избавиться.

 А Геннадий – зять у моей доброй соседки, Зои Кузьминичны, которого с приятелем сбила машина пьяных на дороге – тот остался без ноги, а этот с инсультом, изуродованный и безумный, промучил себя и близких более года, умер в 35 лет!

  Да что там говорить про деревню – когда все почти мои родственники мужики, по отцовской московской линии – так или иначе пострадали от водки: померли, погибли, были репрессированы, болели, не женились / разводились, были несчастны по-разному (но об этом здесь не буду). Мы с братом – первые среди отцовой родни, кто принципиально полностью не пьет (я себя называю «наркоманом умственного труда» - что может быть слаще размышлений, когда есть время на творчество и вообще такая возможность, отдохнувшее свежее состояние, а когда выпьешь – в голове туман, много выпьешь – еще и тошнит, да и потом, на следующий день, чувствуешь себя плохо). Тщеславный Михаил Булгаков назвал бы нас с братом «подозрительными людьми», какими считал всех непьющих мужиков; кто-то назвал бы «не мужиками» - но мне плевать на их мнение, я считаю слабаками тех, кто в угоду мнению окружающих пьет, курит и вообще подчиняется чужой дурной воле.

  А вчера узнал еще об одном случае в нашем краю, когда стал в разговоре винить милицию за смерть Васи, что, мол, довел следователь его до самоубийства. «Да что там про них говорить – сказала соседка – когда они сами стреляются». И рассказала, что на прошлой неделе застрелился парень милиционер из поселка, где находится наше отделение. Он запил и не выходил несколько дней на работу, скрывался, отговаривался. Сначала его предупредили, а потом сказали, что может вообще не приходить и что его уволили. А он дуло пистолета в рот и мозги на потолке.

  И вот думаю, как так получается, что в послевоенной голодной разрушенной бедной стране была такая жажда жизни, люди рожали, любили, работали неустанно, учились – причем ценой своего здоровья, ночами, заочно - и при том были жизнерадостными, умели отдыхать, петь, танцевать, ходить в клубы, заниматься спортом и т. п.; в нашей деревне в каждом доме было по нескольку детей, до 5 – 10 –ти! А сейчас вроде бы и все есть (у многих, сытых и пресыщенных) – а вот детей нет, кругом проповедуется разврат и насилие, преступность, педофилия, порнография и проституция, вседозволенность и жажда наживы вместо духовного развития, полно беспризорных и безнадзорных, люди вымирают миллионами – от алкоголя, наркотиков, преступлений, дорожных и техногенных катастроф, террористических актов, национальной, религиозной и расовой розни; от собственного бескультурья и малодушия и т. п. – а оставшиеся почему-то молчат, смиряются, или уезжают в далекие страны. И никто почему-то (хотя я знаю, почему) не хочет голосовать за коммунистов, возврата к социализму – все захотели «стать миллионерами» (американская мечта прочно угнездилась в мозгах «новых русских»), хоть по головам других; каждый возомнил себя «элитой» и выше всех, а свои права стал ставить выше интересов общества. Кругом фальшь, обман и лицемерие, игра на пороках и слабостях, уничтожение трудовых духа, этики и морали, разврат и оболванивание людей ради легкости управления ими…

  «Учите физику – и Вы станете коммунистом». «Коммунизм – это не идеология, это физика и математика общественной жизни». (Это мои фразы из политических работ, здесь не расшифровываю, умный поймет. Сила капиталистических угодников в людской слабости, а значит – в бескультурье, или попросту – глупости, не развитости, жадности и агрессивности, не способность контролировать себя. А ничто так не развивает ум, как занятия физикой и математикой; и вообще естественными и общественными науками, и даже сельским хозяйством – если ко всему относиться серьезно и научится самостоятельно думать. И это время неизбежно и скоро придет – а пока мы такие все дураки, вот и крутят нами политпиарщики, как хотят. Ведь толпой безмозглых легко можно управлять, чем и занимаются всякие Глебы Павловские, Познеры, Сванидзе и прочие политтехнологи и подпевающие власти журналисты-телеведущие, вкупе с зарубежными спецслужбами, организовывая всяческие цветные революции, переводя гнев толпы в полезное для себя русло, против нее же самой. Чем наша останкинская телебашня отличается от той башни, излучающей подавляющие волю людей электросигналы в пьесе братьев Стругацких «Трудно быть богом», по которой поставил фильм молодой Бондарчук «Обитаемый остров», который показали только что, 2-3 января 2010 года по телевидению).